Биографические материалы

Отчёт Ходжсона для Общества психических исследований был обнародован в декабре 1885 года и во многом опирался на заявление Куломбов, сделанное ими в 1884 году. Сто лет спустя, в 1986 году, ОПИ выпустило коммюнике, в котором сообщалось, что ""разоблачение" русской по рождению оккультистки госпожи Е.П.Блаватской, с которым выступило ОПИ в 1885 году, вызывает самые серьёзные сомнения в связи с публикацией в журнале ОПИ (1986, апрель, том 53) убедительной критики отчёта 1885 г."; с ней выступил д-р Вернон Харрисон, член ОПИ с почти полувековым стажем.

В коммюнике говорилось:

Рассматривались две группы спорных писем. Одна, предоставленная служащими штаб-квартиры Теософского общества [Куломбами] и написанная якобы рукой г-жи Блаватской, была предъявлена в качестве доказательства мошенничества во время демонстраций психических феноменов. Письма второй группы были написаны членами восточного братства, которых часто именуют Махатмами, и имели отношение к Теософскому обществу. Д-р Ходжсон пришёл к заключению, что письма первой группы-подлинные, а относящиеся ко второй-письма Махатм-написаны самой г-жой Блаватской и некоторыми её сообщниками. Д-р Харрисон, напротив, считает, что письма, приписываемые г-же Блаватской, поддельны и в действительности написаны её бывшими служащими, с целью отомстить ей; основная же часть писем Махатм, хранящихся ныне в Британской библиотеке, написана почерком, который не имеет ничего общего с почерком г-жи Блаватской, даже если предположить, что он был намеренно изменен. (182)

Подробности этого анализа можно найти в сообщениисамого д-ра Харрисона. Доказательства Ходжсона , утверждает он, подводя итоги своего исследования, настолько слабы, непрофессиональны и сбивчивы, что так можно "доказать" всё что угодно - к примеру, что "Е. П. Б. написала Гекльберри Финна" или что "автором Тайной Доктрины был президент Эйзенхауэр".(183)*

Заключение Харрисона, что письма Махатм написаны не рукой Блаватской, поддерживают свидетельства трёх независимых экспертов. В данной главе автор надеется пролить свет на некоторые дополнительные детали в деле Куломбов-Ходжсона.

В начале 1884 года, когда Е. П. Б. собиралась в Европу, она нанесла визит князю Харисингхджи в Вареле. Её сопровождали Мохини, Ф.Гартман и Эмма Куломб, которая сама напросилась в эту поездку. Уже несколько раз Эмма безуспешно пыталась выманить две тысячи рупий у этого богатого раджи и надеялась, что на сей раз ей повезёт.(184) Когда это обнаружилось, Е.П.Б. сделала ей выговор, и та пришла в ярость, поклявшись отомстить. "Не прощу ей до конца жизни,- заявила она,- уж я ей устрою!"(185)

Е.П.Б. догадывалась о настроениях Эммы Куломб. Позже она напишет Синнетту:

Она начала строить планы предательства ещё в 1880 году, с первого же дня, как только очутилась со своим мужем в Бомбее [в штаб-квартире ТО]. Босые, без гроша за душой, они едва не умирали от голода. Она пригрозила, что продаст мои секреты преп. Боуэну из "Бомбей гардиан" в июле 1880 годаи действительно продала их преп. Паттерсону [из "Кристиан колледж мэгазин"] в мае 1885-го... Но мне ли жаловаться? Разве Учитель не предоставил мне право выбора: следовать заповедям Владыки Будды, который велит нам накормить даже змею, умирающую от голода, презрев страх, что она может укусить кормящую её руку,-или же принять карму, которая неизменно карает того, кто отворачивается при виде греха и нищеты и не озаботится помочь грешнику или страдальцу.(186)

Ещё до отъезда Е. П. Б. в Европу Э. Куломб потребовала, чтобы только они с мужем имели доступ в её комнаты на втором этаже. Когда Е. П. Б. сказала, что уже разрешила Гартману приходить и работать с её книгами, Эмма пришла в сильное возбуждение и заявила, что в таком случае "она ни за что не отвечает". После этого Е.П.Б. согласилась на её условия.(187)

Из всех сотрудников штаб-квартиры менее всего подозрений было у Олкотта, с которым Куломбы всегда поддерживали хорошие отношения. Следуя вместе с Мохини из Парижа в Лондон, Олкотт чудесным образом получил 5 апреля в поезде письмо от одного из Учителей, в котором говорилось следующее:

Что бы вы ни услышали из Адьяра, не удивляйтесь. И не падайте духом. Может статься,- хотя мы пытаемся предотвратить это, насколько позволяет Карма,- вам придется дома столкнуться с большими неприятностями. Годами вы давали приют предателю и врагу, и компания миссионеров готова тут же воспользоваться любой её услугой, на какую её смогут склонить. Имеет место самый настоящий заговор. Она в бешенстве из-за появления м-ра Лейн-Фокса и тех полномочий, которыми вы наделили Правление.(188)

26 апреля в Адьяр, тоже необычным путём, пришло письмо, адресованное главе Правления ТО Гартману:

Уже некоторое время эта женщина ведёт регулярные закулисные pourparler** с врагами нашего дела, некими падре... Она надеется получить от них больше 2000 рупий, в случае если поможет им развалить или хотя бы очернить Общество, бросив тень на его основателей. Отсюда намёки на "люки" и на фокусы. Более того, когда потребуется, люки будут обнаружены, поскольку их уже какое-то время готовят... Держите все сказанное выше в строжайшем секрете, если хотите оказаться сильнее. Пусть она не подозревает, что вы об этом знаете, но если хотите моего совета - будьте благоразумны. Однако действуйте без промедления.(189)

Действия со стороны Правления последовали только 14 мая, причём оно сразу пошло на крайние меры, предъявив Эмме Куломб обвинения в вымогательстве, шантаже, клевете и злоупотреблении денежными средствами Общества. Обвинения опровергнуты не были, и Куломбов исключили из членов ТО и отказали им от места. (190) Когда 25 мая они покинули штаб-квартиру, Правление облегчённо вздохнуло, избавившись наконец-то от источника постоянного беспокойства, а перед Куломбами, оскорбленными, жаждущими мести, открылась прямая дорога к только и ждавшим того христианским миссионерам.

Рональд Моррис пишет:

Миссионеры всё повернули в своих интересах. Представляя правящую расу, они не сомневались, что брахманизм, как вера "низшей" расы, есть, соответственно, низшая религия по отношению к христианству, а посему обречена со временем уступить ему место. Поэтому, когда группа европейцев [и один американец] начали выпускать Теософ и развернули активное движение за возрождение местных религий в их первоначальной чистоте, миссионеры увидели в этом угрозу своему расовому и религиозному господству и первым делом прибегли к постыдной тактике очернения своего главного противника, чтобы в конечном счёте избавиться от Е.П.Б. и её Общества.(191)

На самом деле Правление было готово выгнать Куломбов уже вмарте (192), но тогда пришло письмо от К.X.:

Пока человек не развил в себе совершенное чувство справедливости, лучше уж ему ошибаться, проявляя милосердие, чем допустить хоть малейшую несправедливость. Мадам Куломб - медиум, а посему не несёт ответственности за многое из того, что может сказать или сделать. В то же время она добра и отзывчива. Нужно уметь вести себя с ней, и тогда она будет прекрасным другом. У неё есть свои слабости, но их отрицательные следствия можно свести к минимуму, морально воздействуя на неё дружеским и добрым отношением, что облегчается её медиумической натурой, если воспользоваться этим должным образом. Моё пожелание, следовательно, состоит в том, чтобы дом оставался в её ведении, а Правление, разумеется, осуществляло бы надлежащий контроль и следило, советуясь с ней, за тем, чтобы не возникало ненужных расходов. Необходимы значительные преобразования, и провести их можно скорее имея в м-м Куломб помощницу, чем врага... Продемонстрируйте это мад. К., чтобы она могла сотрудничать с вами. (193)

Когда Правление указало Куломбам на дверь, те заявили, что до возвращения Е. П. Б. не сдвинутся с места. Ей телеграфировали в Париж, и она, по-видимому неохотно, подтвердила решение Правления, отправив Куломбам телеграмму: "Сожалею о вашем уходе. Всех благ". (194)

После получения телеграммы члены Правления в сопровождении Алексиса Куломба поднялись на второй этаж штаб-квартиры, перешедшей в их ведение, и с ужасом увидели, что он успел там натворить. (195) ***

Джадж, получивший от Олкотта и Блаватской все полномочия, прибыл из Лондона в июле и провёл собственное тщательное расследование. Так, в спальне Е.П.Б. обнаружилось незаконченное отверстие в стене, разделявшей спальню и смежную с ней комнату, где, кроме прочего, размещалась библиотека. Там, напротив отверстия, висел шкафчик, прозванный "киотом", потому что в нём хранились портреты индийских учителей Е.П.Б. и кое-какие памятные вещицы из Тибета. С "киотом" было связано множество апортов (так исследователи психических явлений обычно называют перемещение объектов феноменальным образом). Алексис явно собирался вывести отверстие точно за "киотом", ибо когда Куломбы "сознались", что помогали Е.П.Б. в фабрикации феноменов, они заявили, что один из них через это отверстие, якобы потом частично заделанное) подкладывал в "киот" необходимые письма и другие предметы. Однако доделать отверстие Куломб не успел. Как свидетельствует Джадж, оно было совсем свежее, с рваными краями и торчащей из них дранкой; на полу ещё валялась неубранная штукатурка. В спальне Куломб загородил отверстие шкафом с выдвижной задней стенкой.

Джадж пишет:

Но панель была новая и не притёрлась как следует, её приходилось буквально забивать на место... Его выгнали, прежде чем он успел закончить. В холле, выходившем к лестнице, он приспособил другую хитроумную панель... Она тоже осталась незаконченной и поддавалась с трудом, выдвинуть её удавалось только с помощью деревянного молотка. Ещё одну выдвижную панель он сделал в передней комнате... Её я смог выдвинуть только с помощью молотка и стамески. Всё это было обнаружено и обследовано в присутствии многих свидетелей; они тут же на месте занесли свои наблюдения в большую конторскую книгу, которую я принёс специально для этой цели и которая теперь хранится в штаб-квартире. Все эти приспособления создавали определённую картину, которая должна была свидетельствовать о мошенническом характере производившихся здесь феноменов. Мы убедились, что всё это было сделано ради денег, так как несколько дней спустя к нам пожаловал директор Христианского колледжа - чего дотоле не бывало - и просил разрешить ему и его друзьям осмотреть комнату и "киот". Он едва ли не умолял впустить его, но мы не позволили, ибо поняли, что он просто хочет довести до конца то, что называл "разоблачением". Потом д-р Гартман при мне спросил директора, сколько же тот заплатил Куломбу за работу, и, видимо, застав его врасплох, получил ответ - около сотни рупий. Это подкрепляет утверждение д-ра Гартмана (197), что Куломб пришёл к нему [уже после отказа от места] и сказал, что за разгром Общества получит десять тысяч рупий. Он просто набавил цену, чтобы выяснить, не дадим ли мы ему больше за молчание. (198)

Это свидетельство Джаджа, опубликованное в двух периодических изданиях в Бостоне, явно было неизвестно Ходжсону; позднейшие исследователи тоже долго проходили мимо него. Ходжсон появился в Индии через полгода после выдворения Куломбов. К тому времени от беспорядка, оставленного Алексисом, ничего не осталось, и дыра в стене давно была заделана.

Обратимся теперь к пресловутой переписке Е. П. Б. и Эммы Куломб. Вернон Харрисон обнаружил значительное сходство почерков Е.П.Блаватской и Алексиса Куломба.(199) Значит, тому было бы несложно подделать компрометирующие фрагменты писем .200 Когда Харрисон проводил своё независимое исследование, он, похоже, не знал, что теософам, жившим в Адьяре в одно время с Е. П. Б., было хорошо известно об этом сходстве. Е. П. Б. писала Синнетту:

Почерк Алексиса Куломба и впрямь похож на мой. Все мы знаем, как Дамодар был однажды введён в заблуждение запиской, написанной моим почерком, с указанием подняться ко мне в спальню-в Бомбее, когда я была в Аллахабаде. Этот розыгрыш устроил Куломб, который счёл, что это отличная шутка-надуть таким образом Дамодара, "чела"; и, соорудив на моей постели некое подобие человеческой фигуры, он потом дня три потешался над его испугом. К несчастью, эта записка не сохранилась. Куломб вовсе не собирался выдавать случившееся за "феномен", для него то была просто "хорошая шутка" (иnе bonne farce), причём одна из многих. Но если он сумел так хорошо подделать мой почерк в записке, почему бы ему было не скопировать (целых четыре года он мог тренироваться и копировать) все мои письма и записки к м-м Куломб на такой же бумаге, внеся любые нужные ему изменения? То, что она [Эмма Куломб] замышляла предательство уже с 1880 года, ещё одно доказательство тому... Я видела, как Куломб копирует одну из моих записок у себя за столом. Учитель однажды показал мне это в астральном свете. Как Вы думаете, поверят ли этому утверждению? Тогда что с него толку!(201)

Харрисон указывает, что "если г-жа Блаватская была подозреваемой [в этом деле], то это в полной мере относится и к Куломбам. Правильная процедура [расследования] предполагает, что компрометирующие фрагменты писем Блаватская-Куломб должны были быть представлены в отчёте вместе с признанными образцами почерков г-жи Блаватской, м-ра Куломб и мадам Куломб. Этого сделано не было; и такое упущение совершенно непростительно"(202). "После этого,-заявляет Харри-сон,-он [Ходжсон] утратил право называться беспристрастным исследователем. Он превратился во враждебно настроенного свидетеля, и рассматривать его следует именно таким образом". (203)

Хуже того, письма Блаватская-Куломб бесследно исчезли. Последним, о ком известно, что он видел эти письма, был Эллиот Коуз, учёный из Смитсоновского института, который умер в 1899 году. Майкл Гоумс сообщает об этом в статье "Дело Куломбов (1884-1984)", опубликованной в Теософе:

Уильям Эммет Коулман, ревностный спиритуалист, в "Критическом обзоре истории Теософского общества" упоминает об Эллиоте Коузе, бывшем члене ТО, исключенном в 1889 году, который "приобрёл от редактора "Кристиан колледж мэгазин" оригиналы писем Е. П. Б. и другие документы, полученные им от мадам Куломб, в том числе и очень важные письма г-жи Блаватской, которые до последнего времени не публиковались".(204) У Коуза были веские причины, чтобы желать приобрести эти письма, ибо г-жа Блаватская возбудила против него дело о клевете за те заявления, которые он сделал в нью-йоркской "Сан" от 20 июля 1890 года... Среди бумаг Коуза, хранящихся в Историческом обществе штата Висконсин, имеется чек на двадцать пять фунтов стерлингов, выписанный 21 ноября 1890 года на имя У.Э.Коулмана, но самих писем нет. На обороте рукою Коуза написано: "Уплачено за оригиналы писем Блаватской, купленные мною у м-ра Джорджа Паттерсона через У.Э.Коулмана".(205)

Что Коуз так и не воспользовался письмами Блаватская-Куломб для своей защиты, а также то обстоятельство, что писем этих нет среди его бумаг, по мнению Харрисона служит веским свидетельством в пользу того, что "письма были на самом деле поддельные - а значит, и показания Куломбов совершенно не заслуживают доверия... Ходжсон практически целиком полагается на показания Куломбов, и без этих писем большинство его обвинений просто рассыпаются".(206)

Показания Куломбов касались не только предполагаемых писем Блаватская-Куломб, но и многочисленных феноменов, произведённых в Индии Е. П. Б. или её Учителями. Куломбы утверждали, что все феномены были поддельные и что они сами помогали Е.П.Б. производить их. И письма, и описания феноменов приводятся Эммой Куломб в брошюре под названием О моём общении с г-жой Блаватской с 1872 по 1884 год. Беатрис Хейстингс (известный литературный критик, которая не была членом ТО), тщательно проанализировала это сочинение. В частности, она пишет:

Чего не хватает мадам Куломб-так это умения составить логичную, с точки зрения здравого смысла, историю из мешанины уже опубликованных и хорошо известных фактов (207), полуправды, лжи и клеветы с помощью отчасти подлинных, отчасти поддельных писем. Впрочем, этого никто не смог бы сделать; факты и подлинные фрагменты писем опрокидывают самые искусные хитросплетения. Мадам К. приходилось всячески изворачиваться в своих стараниях выглядеть правдоподобной, ведь она лжесвидетельствует об обстоятельствах, всем хорошо известных; в результате она совершенно запутывается... и под конец просто диву даёшься, что кто-то вообще мог признать подобный документ за достоверное свидетельство. (208)

Возможно, именно поэтому история, сочинённая Э. Куломб, никогда не перепечатывалась, и Ходжсон в своём 200-страничном отчёте ссылается на неё достаточно редко, хотя Э. Куломб и выступает в роли его главной свидетельницы. Уолтер Кэрритерс, давний член ОПИ, потративший много лет на расследование дела Куломбов-Ходжсона и написавший работу Некролог: Отчёт Ходжсона, в частном письме признаётся, что поначалу не верил ничему, что говорили теософы в защиту Е. П. Б., пока не прочитал брошюру Э.Куломб и не увидел, что она лжёт.(209)

В самое последнее время обнаружилось, что немало интересного заключается в особенностях написания и употребления слов в злополучных письмах. Предполагаемая переписка Е.П.Б. с Э. Куломб велась главным образом на французском, и при этом весьма убогом, как отмечали многие, в то время как Е.П.Б. говорила по-французски изящно и чисто. Например, в этом убогом французском всем известное au revoir каждый раз пишется как a revoir.(210) Но, оказывается, в эту переписку вкрался ещё один язык - итальянский. Первой это заметила Джин Овертон Фуллер, работая над биографией Е.П.Б. Так, в следующем примере все слова, кроме de, - итальянские (разве что Juiseppe следовало бы по-итальянски писать через G): "Per l'amore de San Juiseppe fatte l'affare bene" (Ради Св. Иосифа, сделай это хорошо). Трудно представить, чтобы Е. П. Б. обращалась за помощью к Св. Иосифу.

Фуллер пишет, что совсем не трудно было выяснить, знал ли кто-нибудь из четы Куломбов этот язык. В брошюре мадам Куломб имеется замечание, что из Каира супруги не сразу отправились на Цейлон, а какое-то время жили в Калькутте, где мадам давала уроки итальянского леди Темпл, супруге покойного губернатора Бомбея.(211)

Где именно Эмма Куломб выучила итальянский, остаётся неясным. Фуллер полагает, что это могла быть французская Ривьера, которую часто посещают итальянцы. Но ещё Хейстингс среди прочего писала: "Она была из Леванта, говорила по-итальянски и немного знала английский и французский".(212)

Ходжсон привёз какую-то часть так называемых писем Блаватская-Куломб в Лондон на графологическую экспертизу 213, и эксперты дали заключение, что письма подлинные. Блаватская так прокомментировала это в письме к Пейшенс Синнетт:

О, они, должно быть, знамениты, эти эксперты... Весь мир может склониться перед их выводами и проницательностью; но есть по крайней мере один человек, которого они никогда не убедят... и это - Е.П. Блаватская. Да явись сам Бог Израиля и Моисей, Магомет и все пророки, с Иисусом и Девой Марией вдобавок, и скажи они мне, что я написала хоть строчку бесчестных распоряжений Куломбам,-я бы ответила как на духу: "Чушь - не было такого"... До сего дня мне так и не дали взглянуть ни на одно из этих писем.(214)

В ответ на письмо, последовавшее от Пейшенс, Е. П. Б. пишет ей:

...Я, конечно, благодарю Вас и воздаю Вашему доброму сердцу, продиктовавшему эти слова -"даже если бы я убедилась назавтра в том, что Вы написали эти несчастные письма, я всё равно любила бы Вас"- но должна вам ответить: надеюсь, что нет, ради Вас же самой... Будь я виновата хоть раз - в преднамеренном, продуманном, тщательно подстроенном обмане, притом что обманывала бы я самых лучших, самых искренних друзей,-какая уж тут "любовь" к такому человеку, как я! В лучшем случае-жалость или вечное презрение...
Меня ничуть не волнует собственная репутация, но каждый залп грязи, проходя через меня, забрызгивает несчастное ТО своим пахучим составом.(215)

Другое обвинение состояло в том, что письма Махатм написала сама Е.П.Б. Два эксперта-графолога, Ф.Недерклифт и Ричард Симс, по просьбе Ходжсона сравнивали письма Е. П. Б. с предполагаемыми письмами К. X. Эти эксперты "пришли к заключению,- пишет В.Харрисон,- что документы написаны НЕ г-жой Блаватской...

[Но] Ходжсона это не устроило..." Он продолжал настаивать, что в Индии сам исследовал письма К. X. и убедился, что они, за несколькими исключениями, написаны г-жой Блаватской. "Вернувшись в Англию,- писал Ходжсон,- я с удивлением обнаружил, что м-р Недерклифт пришёл к другому выводу относительно переданных ему писем К. X." "Окончательный отчёт,-говорит Харрисон,- придерживали до тех пор, пока не были получены дополнительные образцы, и (цитирую [Ходжсона]) "в итоге м-р Недерклифт пришёл к заключению, что все предъявленные ему документы несомненно написаны г-жой Блаватской". Р.Симс из Британского музея также изменил своё заключение". Харрисон продолжает: "Я считаю эти откровенные и увенчавшиеся успехом попытки Ходжсона повлиять на мнение экспертов в высшей степени недостойными. Ни один английский суд не примет к рассмотрению документ, полученный подобным образом".(216)

Харрисон заново подверг анализу различные почерки, воспроизведя их в своём докладе. Его вывод гласит: "Я не смог найти явных свидетельств того, что письма К. X. написаны рукой Е. П. Б., но нашёл веские свидетельства обратного. Я не знаю, кто писал письма Махатм, но я не могу согласиться с тем, что они написаны г-жой Блаватской-по крайней мере, большая их часть. Таково моё заключение как профессионала".(217)

Два других специалиста-графолога - один в девятнадцатом веке, другой в двадцатом - исследовали почерки Е.П.Б. и К. X.; заключения обоих соответствуют выводам Харрисона. Первый - д-р Эрнст Шуце, графолог при дворе Его Величества Вильгельма I, императора Германии. В 1886 году Густав Гебхард представил на его рассмотрение два письма: одно от Е.П.Б., другое от К. X., полученное им в 1884 году, когда Е. П. Б. гостила в его доме. В своём заключении Шуце категоричен: "Если вы полагаете, что оба письма написаны одной и той же рукой, вы совершаете громадную ошибку". По мнению Шуце, "различие между ними настолько явное, что невозможно прийти к заключению, что они написаны одной и той же рукой".(218)

Вторым специалистом был д-р Пол Керк с отделения криминалистики Калифорнийского университета, один из самых известных экспертов по почеркам в Соединённых Штатах. В 1963 году он исследовал три образца почерков - Е.П.Б., К. X. и Дамодара, которому Ходжсон приписал авторство нескольких писем Махатм (образцы были взяты непосредственно из отчёта Ходжсона, имена авторов эксперту не сообщались). В письме от 17 февраля 1964 года Керк сообщил, что представленные ему материалы написаны тремя разными лицами.(219)

Исследованиям другого рода был посвящен доклад Чарлза Маршалла на Международной конференции преподавателей современных языков в высшей школе, которая проходила в январе 1980 года в Ленинграде. Это было изучение синтаксиса писем Махатм на предмет возможного подлога**** со стороны Е.П. Блаватской.(221) Работа учёного подкрепляет ту точку зрения, что Е.П.Блаватская "НЕ БЫЛА "Соучастницей фабрикации" писем Махатм А.П.Синнетту и А.О.Хьюму". Маршалл проделал "компьютерный анализ сочинений Е.П. Блаватской, писем Махатм К. X. и М., а также контрольной группы других текстов, относящихся к середине 80-х годов прошлого века". Он сообщил, что "сравнения были сделаны по нескольким параметрам, включая число слогов в словах и слов в предложениях; и по частоте встречаемости групп предлогов и союзов". Схожая методика, подчёркивает Маршалл, применялась для установления авторства ряда посланий, приписываемых Св. Павлу, и одной из пьес, которую предположительно написал Шекспир.(222)

Особенно проясняют дело рассуждения Ходжсона о мотивах предполагаемого мошенничества Е.П.Б. Не самовлюблённость ли это?- спрашивает он. Но при её характере такое предположение кажется маловероятным. Может быть, она примитивная, откровенная обманщица? "Она действительно была редкостным объектом психологического исследования, почти таким же редким, как какой-нибудь "Махатма"!- пишет он.- Она была просто ужасна, когда возвращалась к мучившей её мысли, что её "двадцатилетний" труд может пойти прахом из-за мадам Куломб". Может, это религиозный фанатизм, страстная жажда известности? продолжает он. И сам же отвечает:

Должен признать, что сами мотивы её поведения... меня немало озадачили... Корыстные меркантильные соображения объясняют что-либо ещё меньше, нежели предположение о религиозном фанатизме... Но даже это предположение я не мог принять, оно никак не увязывалось с моим пониманием её характера.

Наконец случайный разговор открыл мне глаза... После личного общения с г-жой Блаватской у меня практически не осталось сомнений в том, что её истинной целью было содействие интересам России.(223)

Какой же случайный разговор открыл Ходжсону глаза? Оказывается, однажды, когда он рассказывал Е. П. Б. о манёврах российских войск на границе с Афганистаном, что, по его мнению, грозило их вторжением в Индию, Е. П. Б. встревожилась: "Это было бы смертельным ударом для [Теософского] Общества". И Ходжсон усмотрел в таком "ничем не вызванном оскорблении" собственной родины попытку скрыть свои истинные симпатии.(224) Он не мог поверить, что её реакция была вызвана искренней обеспокоенностью судьбой Теософского движения. Между тем в августе 1885 года Блаватская направляет письмо в петербургскую газету "Ребус", где среди прочего говорит:

1) Хотя совершенно верно, что я горячо люблю мою родину и всё русское, а англо-индийскому терроризму не только не сочувствую, но и просто ненавижу его; но не менее верно и следующее: не чувствуя за собою права вмешиваться ни в чьи домашние, тем менее в политические дела, в продолжение моего шестилетнего пребывания в Индии строго следуя "уставам" нашего Теософического Общества, я не только что никогда не выражала перед индусами своих "антипатий", но, любя их и желая им добра от всего сердца, старалась, напротив, помирить их с неизбежным и, утешая, постоянно проповедовала им терпение, прощение и внушала верноподданнические чувства.
2) В благодарность за это, прозорливое англо-индийское правительство узрело во мне, с первого же дня моего приезда в Бомбей - "русскую шпионку". Оно не жалело ни трудов, ни денег, чтобы проникнуть ту коварную цель, которая могла заставить меня предпочитать "покорителям" - покорённых, "тварей низшей расы", как первые называют индусов. Оно окружало меня более двух лет почётным конвоем из мусульманских полицейских шпионов, делая мне, одинокой русской женщине, честь страшиться меня, как бы я была целой армией казаков за Гималаями. Только спустя два года и истратив- по сознанию сэра Альфреда Лайеля, более 50 000 рупий на эту бесполезную погоню за моими политическими тайнами - которых никогда и не было - правительство успокоилось. "Мы сыграли в дураков"- говорил мне очень откровенно затем в Симле некий англо-индийский сановник,- в чём я с ним учтиво согласилась.(225)

Ходжсон много размышляет над мотивами поведения Е.П.Б., но никто, похоже, не задумывался, что двигало им самим при создании отчёта, свою оценку которого В.Харрисон сформулировал так: "Его отчёт пестрит тенденциозными утверждениями, предположениями, преподносимыми как факт или возможный факт, неподтвержденными показаниями безымянных свидетелей, предвзятым отбором свидетельств и откровенной ложью" (226) (курсив наш. - С. К.). При всём том, как отмечала сама Е.П.Б., Ходжсон по приезде в Адьяр произвёл впечатление "в высшей степени честного, квалифицированного молодого человека, но попавшего в ловко расставленные сети",(227) и мы вправе считать, что поначалу он совершенно искренне стремился разобраться в природе происходивших там феноменов. Но, что если, в конечном счёте, он стал бессознательной жертвой тех самых чувств, какие приписывал Е. П. Б., а именно - слепого патриотизма? Говорит же пословица, что "в любви и на войне все средства хороши". Холодная война между Англией и Россией, стремившейся выйти к границам Индии, продолжалась уже много лет. Ходжсон признаёт, что до "случайного разговора с Е.П.Б.", который "открыл ему глаза", он совсем не интересовался "политическими интригами в Центральной Азии". Но теперь он был уверен, что Е.П.Б. занимается шпионажем в пользу русского царя, и потому её необходимо разоблачить.*****

Процитируем отзыв о поведении Ходжсона на обеде у видного сановника в Мадрасе: "Он сошёл с ума, он вёл себя как взбесившийся. Он обрушивался на Е.П.Б., настаивая, что она русская шпионка... способная на любое и всяческое преступление".(229)

В июле 1886 года Е. П. Б. пишет Олкотту:

Теперь насчет моего возвращения в Индию... Если вы хотите, чтобы я вернулась, вам придется согласиться с тем, что я первым делом привлеку Ходжсона к суду за то, что он 06виняет меня в шпионаже в пользу России. Относительно прочих вопросов, которые невозможно обойти (о Махатмах и феноменах), я не собираюсь вдаваться ни в какие объяснения. Мой иск [будет] касаться политики и клеветы, а вовсе не метафизики. Одно никак не связано с другим... Синнетт говорит, что есть адвокаты, готовые не раздумывая взяться за моё дело, настолько всё четко и хорошо в нём. Они удивлены, почему мы не возбуждаем дело против Ходжсона и ОПИ. По мнению адвокатов, мне даже не обязательно самой присутствовать в Лондоне. Я могу назначить поверенного. Но если я этого не сделаю, то стоит мне вернуться в Индию, как начнутся новые заговоры и скандалы.(230)

Однако Олкотт и видные юристы-индусы, члены ТО, думали иначе, и в конце концов в суд так и не обратились.(231)

Знаменательно, что когда Ходжсон впервые выступил в печати с "разоблачениями", он сделал упор именно на свою гипотезу о шпионаже. Австралиец по рождению, он выбрал для своего заявления мельбурнскую газету "Эйдж". Статья, вышедшая 12 сентября 1885 года, называлась "Теософское общество: интриги русских или религиозная эволюция?". В ней он доказывал, что политические интересы России лежат в основе "сложнейшей системы вранья, разработанной г-жой Блаватской при помощи Куломбов и других сообщников". (232)

Олкотт сообщает об этом Е.П.Б., находившейся тогда в Европе, и она делится своей горечью с Синнеттом:
Либо обвинение в шпионаже будет официально, юридически опровергнуто-либо мне придется закончить дела и со всем распрощаться... Я не могу больше выносить этого, м-р Синнетт, всему есть предел, и моя натруженная спина отказывается взваливать на себя новый груз. Вы-то знаете, что для меня шпион в тысячу раз хуже вора... [Это обвинение] навсегда изгоняет меня из Индии... оно компрометирует всех индусов - всех самых близких и самых мне преданных. (233)

Это было написано в ноябре 1885 года, за месяц до того, как ОПИ опубликовало отчёт Ходжсона.

Справедливости ради повторим, что когда Ходжсон в декабре 1884 года приехал в Индию, чтобы приступить к расследованию в штаб-квартире ТО в Адьяре, он был настроен весьма доброжелательно и не проявлял ни скептицизма, ни подозрительности. Английские друзья, видевшие его перед отъездом, говорили даже, что он зачитывался Оккультным миром Синнетта и с энтузиазмом рассуждал о теософском учении.(234)

В завершение предлагаем ещё несколько отрывков из доклада Вернона Харрисона, опубликованного в Журнале ОПИ:

Многие годы Ходжсона считали замечательным исследователем психических явлений, а его "Отчёт" - образцом такого рода расследований... На самом же деле "Отчёт" Ходжсона - документ в высшей степени предвзятый и никоим образом не может претендовать на научную беспристрастность. Это речь обвинителя, который не колеблясь отбирает только те аргументы, которые отвечают его целям, отметая всё, что противоречит его тезисам. Защита не заслушивалась вообще...
Я не могу снять бремя вины за публикацию этого никуда не годного отчёта с комиссии ОПИ. Эти люди, видимо, лишь механически утвердили выводы Ходжсона; не было никаких серьёзных попыток проверить его изыскания или хотя бы критически прочесть его отчёт. Если бы они сделали это, то его ошибки в процедуре [расследования], непоследовательность, ошибочный ход рассуждений и предвзятость, а также враждебность по отношению к объекту расследования и презрение к "туземным" и другим свидетелям стали бы очевидны; и дело было бы возвращено на дорасследование...

Самое удивительное, пожалуй, то, что Ходжсону удалось сбить с толку не только Недерклифта и м-ра Симса из Британского музея, но и людей такого уровня, как Майерс, Герни и миссис Сиджуик******,- не говоря уже о нескольких поколениях исследователей психических явлений, сменившихся после публикации "Отчёта" в 1885 году.(235) *******

* Д-р Харрисон убедительно демонстрирует это в своей статье, сопоставляя по методике Ходжсона почерки Блаватской, Марка Твена и Эйзенхауэра.- Ред.

**Переговоры (фр.). - Ред.

*** Работая в штаб-квартире, А. Куломб постоянно орудовал молотком; к этому все привыкли и не обращали внимания на шум. Так, было известно, что протекавшая крыша нуждается в ремонте.

***** Е.П.Б. шутя говорила, что критики, считающие письма Махатм подложными, тем самым косвенно признают реальность самих Учителей, поскольку как можно подделать почерки тех, кого не существует? 213

***** Опровергая появившиеся в российской прессе сообщения о её отъезде из Индии из-за её антианглийских высказываний, Е.П.Б. описывает царившую в стране обстановку: "Живя на британской территории,- скажет читатель,-и пользуясь английским гостеприимством, она была обязана, в силу окружающих ее событий и тех обстоятельств, в которых она находилась, воздерживаться, а не высказывать открыто своих антипатий. И если перепуганные в то время, как зайцы, англо-индийские власти и засадили бы её в кутузку, то в этом они были бы, по-своему, совершенно правы"... Действительно: "в чужой монастырь" не следует никому "ходить со своим уставом", особенно в такую минуту, когда у 60000 властелинов 300 миллионов индийских рабов делался от страха танец Св. Вита, когда они бредили и день и ночь о русских шпионах, узревали в каждом колыхающемся бамбуке русского солдата со штыком, а по всей Англии шёл на Россию скрежет зубовный! Затем, ведь это только у вас, в долготерпеливой, бесконечно великодушной и добродушной матушке России, переряжаемой только идиотской Европой в Мегеру, с Сибирью в саквояже, виселицей под правою рукою и кнутом под левою, каждый, даже приехавший её обкрадывать иностранец, ругает безнаказанно в глаза, как и за глаза, принявшую его к себе страну и её правителей. В британской же Индии, у нас, совсем другие порядки. Там сажают в тюрьму по одному только подозрению, что приезжий-русский. Там боятся "русского духа", как чёрт боится ладана; и ещё недавно некий сборщик податей, патриот и русофоб, внёс проект учредить в Индии во всех портах "русский карантин", где не только русские, но и приезжающие из России туристы всех наций обязательно подвергнутся предварительному "проветриванию", а затем уже станут допускаться путешествовать по Индостану под конвоем".221 - Ред.

****** Члены комиссии ОПИ, подписавшие "Отчёт" Ходжсона. - Ред.

******* Предваряя эту публикацию, редактор Журнала ОПИ Джон Белофф пишет: "... Мы надеемся, что отныне теософы и, на самом деле, все, кому небезразлична репутация Елены Петровны Блаватской, будут относиться к нам более благосклонно" .229 - Ред.